Малодушное предательство, расизм, российская пропаганда — такую реакцию вызвала последняя речь премьер-министра Венгрии Виктора Орбана в Европе и на Украине. Орбану не привыкать — он уже много лет как объявлен на Западе «венгерским Путиным», ультраправым и чуть ли не фашистом. За то, что отстаивает интересы венгерского народа — и внутри страны, защищая семейные и религиозные ценности, и на мировой арене, сохраняя отношения с нашей страной. Европейские либералы ничего не могут сделать с Орбаном — весной он снова выиграл парламентские выборы (а общий стаж его руководства Венгрией насчитывает уже 16 лет) — и давно бы уже исключили Венгрию из Евросоюза, если бы была такая возможность (и не было бы опасений, что это ударит по европейскому единству). При этом Орбан продолжает говорить то, что думает. И в своей субботней речи он поставил диагноз как ситуации вокруг Украины, так и будущему Запада. Диагноз убийственно точный, но Европа не хочет даже просто услышать его.
Премьер выступал перед венграми — но не в своей стране, а в румынском Бэиле-Тушнаде. Это город в Трансильвании — одной из тех областей исторического проживания венгров, которые страна потеряла за последний век. Венгры справедливо считают себя самым пострадавшим по итогам Первой мировой войны народом — они потеряли две трети своей территории. В той же Румынии и сейчас живет 1,5 миллиона венгров — немало, учитывая, что в самой Венгрии их меньше десяти миллионов. Национальная идентичность и поддержка соплеменников чрезвычайно важны для венгров — иначе этот отличающийся от всех других европейцев народ просто не сохранился бы за тысячелетие своей жизни в Центральной Европе. Поэтому, когда Орбан говорит о том, что «мы не смешанная раса, <…> и мы не хотим становиться смешанной расой», это звучит дико для многих современных европейцев, выращенных на отвращении к самому понятию нации, но совершенно нормально для самих венгров. А мнение европейцев Орбана не волнует — он прямо сказал, что в тех странах, где смешиваются европейцы и неевропейцы, больше нет наций. А вот венгры должны держаться вместе, заявил Орбан — чтобы пережить надвигающиеся испытания:»Чтобы сохранить наши национальные амбиции в предстоящий трудный период, мы должны оставаться вместе, вместе с родиной должны оставаться Трансильвания и другие районы, населенные венграми в Карпатском бассейне».
Эту фразу уже расценили как претензии на украинское Закарпатье, где проживают больше ста тысяч венгров, но Орбан говорит о другом. О том, что на Запад надвигается серьезнейший шторм — и он хочет сделать все, чтобы венгры прошли его без потерь и даже стали сильнее.
Еще в начале февраля, за три недели до начала нашей спецоперации на Украине, Орбан приезжал к Путину — и тогда в Кремле он заявил, что Венгрия не хочет конфликта России и Запада, потому что она всегда страдала в подобные времена. После начала спецоперации Венгрия отказалась предоставить свою территорию для поставок оружия на Украину и объявила о категорическом несогласии с планами по отказу от российского газа. Наоборот, Будапешт хочет увеличить его поставки в этом году — и Москва уже обещала сделать это.
Но Орбан понимает, что конфронтация Запада и России идет по нарастающей, и хочет обезопасить свою страну. Он даже пытается повлиять на позицию ЕС, объясняя, что сейчас происходит на Украине. Эта часть его речи оказалась предельно конкретна:
«Русские сформулировали очень четкое требование безопасности, чтобы Украина не становилась членом НАТО и не размещала оружие, которое может достигать России. Запад отверг его. Они даже не захотели его обсуждать. Если бы Трамп был бы американским президентом и Меркель канцлером Германии, эта война никогда бы не разгорелась. Но нам не повезло, поэтому сейчас идет война. В войне западная стратегия базируется на четырех китах.
Первое — Украина не одна, ей нужны англосаксонские инструкторы, и страна может выиграть войну с Россией натовским оружием, второе — санкции ослабят Россию и дестабилизируют российское руководство, третье — Европа сможет управлять экономическими последствиями санкций и пострадает меньше, чем Россия. Четвертым элементом было то, что за нами выстроится мир. Вместо этого мы сидим в машине, у которой проколоты все четыре колеса.
Санкции не пошатнули Москву. Совершенно очевидно, что таким путем Западу не выиграть в этом конфликте. Европа в беде — экономической и политической, жертвами стали четыре правительства: британское, болгарское, итальянское и эстонское. Люди столкнутся с резким повышением цен.
Большая часть мира нас демонстративно не поддержала. Китай, Индия, Бразилия, Африка, арабский мир — все в стороне от этого конфликта, они занимаются своими делами.
Вполне очевидно, что так войну не выиграть. Ну а украинцы с американской подготовкой, офицерами и оружием никогда войну с Россией не выиграют. Просто потому, что российская армия имеет асимметричное преимущество. Никогда не выигрывают войны против русских».
Это трезвый анализ из уст европейца, обращенный к европейцам, но в европейских столицах не хотят слышать того, кого назвали диктатором и «маленьким Путиным».
Но тем хуже для Европы, потому что Орбан констатирует, что у нее уже и так нет возможности повлиять на ситуацию:
"Когда мы говорим о войне, то встает важный вопрос: что делать? Мирных переговоров России и Украины не будет. Кто их ждет — ждет напрасно. Россия хочет гарантий безопасности, поэтому закончить войну могут только переговоры России и США. Пока не будет российско-американских переговоров, не будет и мира. Мы, европейцы, не можем быть посредниками в этом, потому что упустили свой шанс. Мы упустили его, когда после Крыма в 2014 году были Минские соглашения с гарантиями Франции и Германии, но, к сожалению, не удалось обеспечить их выполнение. И русские больше не хотят с нами вести переговоры".
Орбан сам дошел до понимания того, о чем давно уже говорят в России: Европа утратила геополитическую самостоятельность, стала инструментом в руках англосаксов, не способна защищать даже собственные интересы. Поэтому мы не можем не только доверять ей, но и заключать с ней какие-либо стратегические соглашения. Российско-европейский диалог возобновится только тогда, когда Европа вернет себе независимость — хотя бы относительную.
И хотя Орбан предлагает Европе новую стратегию, целью которой был бы мир — «Задача ЕС состоит не в том, чтобы занять чью-либо сторону, а в том, чтобы встать между Россией и Украиной», — он сам не верит в способность Европы в среднесрочной перспективе изменить курс. И поэтому предсказывает нарастание проблем для Запада:»Мы должны подготовиться к 2030 году, это самый важный горизонт. К тому времени накопятся проблемы западного мира. В США будет очень серьезный кризис. В европейских странах почти неизбежен экономический спад, который также может вызвать политические бури. Именно тогда нам нужно быть в отличной форме: нужна дипломатическая, экономическая, интеллектуальная и военная сила. Мы должны держаться подальше от войны, миграции, гендерного безумия, глобального минимального налога и общеевропейской рецессии. Нам удавалось оставаться в стороне от этого в 2010 и 2020 годах, мы выходили из каждого кризиса сильнее, чем когда в него входили».
Орбана беспокоит будущее венгров — то, что для него действительно важно и на что он может повлиять. На будущее Запада как такового он повлиять не может — и поэтому говорит то, что видит:
«Вполне может быть, что эта война демонстративно положит конец западному господству, которое было способно разными способами в некоторых случаях создавать, объединять весь мир против кого-то. <…> В дверь постучится многополярный миропорядок».
Уже понятно, что 59-летний Орбан, несомненно, останется в истории Венгрии как один из самых сильных лидеров, хотя возраст позволяет ему еще много лет руководить своей страной. Но он никогда не претендовал на общеевропейское влияние — и потому, что понимает масштаб своей страны в рамках Европы, и потому, что глобалисты давно уже превратили его в пугало для рядовых европейцев как «диктатора», «врага секс-меньшинств» и «друга Путина». Да, Орбан имеет определенную популярность среди европейских правых и традиционалистов — в той же Франции и Италии, к нему с симпатией относятся Дональд Трамп и республиканцы, однако этого мало для по-настоящему серьезного влияния на западное общественное мнение в целом.
Но самое интересное, что когда спустя десятилетия будущие европейцы будут изучать свою историю, историю краха Евросоюза и евроинтеграции, кризиса ценностей и самого жизненного уклада, то от периода десятых-двадцатых годов останется в памяти именно Виктор Орбан — как человек, который все понимал уже тогда и предупреждал Европу о надвигающихся проблемах, о недопустимости конфликта и ссоры с Россией, об опасности отказа от национальной идентичности. «Почему же его не слышали?» — спросят европейцы середины XXI века. Потому что не хотели признать, что какой-то венгр может понимать все лучше, чем немец или француз, — в том числе и интересы единой Европы. Некогда единой — как потом выяснилось.
